Неточные совпадения
Глядишь — и площадь запестрела.
Всё оживилось; здесь и там
Бегут за делом и без дела,
Однако больше по делам.
Дитя расчета и отваги,
Идет купец взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какие
новые товары
Вступили нынче в карантин?
Пришли ли бочки жданных вин?
И что чума? и где пожары?
И нет ли голода,
войныИли подобной новизны?
Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и — vive la guerre éternélle, [да здравствует вековечная
война (фр.).] — до
Нового Иерусалима, разумеется!
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских
войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все
новые, живые, черные валы.
Наутро опять жизнь, опять волнения, мечты! Он любит вообразить себя иногда каким-нибудь непобедимым полководцем, перед которым не только Наполеон, но и Еруслан Лазаревич ничего не значит; выдумает
войну и причину ее: у него хлынут, например, народы из Африки в Европу, или устроит он
новые крестовые походы и воюет, решает участь народов, разоряет города, щадит, казнит, оказывает подвиги добра и великодушия.
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда знал обо всем, что делается в мире, в свете и в городе; следил за подробностями
войны, если была
война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю речь в парламенте и во французской палате депутатов, всегда знал о
новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
Та жизнь, в которую он вступал, —
новые места, товарищи,
война, — помогли этому. И чем больше он жил, тем больше забывал и под конец действительно совсем забыл.
Но
война, сама по себе, не творит
новой жизни, она — лишь конец старого, рефлексия на зло.
Неужели мировые события, исключительные в мировой истории, ничему нас не научат, не приведут к рождению
нового сознания и оставят нас в прежних категориях, из которых мы хотели вырваться до
войны?
И если беспримерная
война не решит восточного вопроса, то человечеству грозят
новые, страшные
войны.
Он не мог противостоять потоку националистической реакции 80-х годов, не мог противостоять потоку декадентства в начале XX века, не мог противостоять революционному потоку 1905 г., а потом
новому реакционному потоку, напору антисемитизма в эпоху Бейлиса, наконец, не может противостоять могучему потоку
войны, подъему героического патриотизма и опасности шовинизма.
Мировая
война снимает эту пленку цивилизации XIX и XX вв. и обнажает более глубокие пласты человеческой жизни, расковывает хаотически иррациональное в человеческой природе, лишь внешне прикрытое, но не претворенное в
нового человека.
А это значит, что мировая
война вплотную ставит перед Россией и перед Европой вековечную тему о Востоке и Западе в
новой конкретной форме.
Но появились
новые черты, которые нужно признать результатом не самой революции, а
войны.
Длительная и истребительная мировая
война надорвет силы Европы, а народам Европы трудно будет искать источников
новой энергии на большей глубине и в большей шири мировых пространств.
Я чувствовал с первых дней
войны, что и Россия и вся Европа вступают в великую неизвестность, в
новое историческое измерение.
Они знают, что
война есть великое зло и кара за грехи человечества, но они видят смысл мировых событий и вступают в
новый исторический период без того чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
Сущность кризиса, совершающегося у нас под влиянием
войны, можно формулировать так: нарождается
новое сознание, обращенное к историческому, к конкретному, преодолевается сознание отвлеченное и доктринерское, исключительный социологизм и морализм нашего мышления и оценок.
Война 1812 года положила им предел, — старые доживали свой век,
новых не развивалось в том направлении.
С тех пор русское общество сделало страшные успехи;
война вызвала к сознанию, сознание — к 14 декабря, общество внутри раздвоилось — со стороны дворца остается не лучшее; казни и свирепые меры отдалили одних,
новый тон отдалил других.
Теории Маркса, Ницше, Фрейда, Гейдеггера, современный роман, ужасы
войны и революции, вспышки древней жестокости и господство
новой лживости — все сокрушает возвышенные учения о человеке.
Новый антропологический тип вышел из
войны, которая и дала большевистские кадры.
С тех пор как пала Иудея, Римская империя разделилась и потонула в бесчисленных ордах варваров, основались
новые царства, водворилась готическая тьма средневековья с гимнами небу и стонами еретиков; опять засверкала из-под развалин античная жизнь, прошумела реформация; целые поколения косила Тридцатилетняя
война, ярким костром вспыхнула Великая революция и разлилась по Европе пламенем наполеоновских
войн…
Он понимал, что Стабровский готовился к настоящей и неумолимой
войне с другими винокурами и что в конце концов он должен был выиграть благодаря знанию, предусмотрительности и смелости, не останавливающейся ни перед чем. Ничего подобного раньше не бывало, и купеческие дела велись ощупью, по старинке. Галактион понимал также и то, что винное дело — только ничтожная часть других финансовых операций и что
новый банк является здесь страшною силой, как хорошая паровая машина.
— Да, гений… — соглашался Мышников. — Совсем
нового типа гений: вексельный. Ему все равно — терять нечего… Недостает только, чтоб он объявил какую-нибудь
войну.
— Итак, будем продолжать. Ты говоришь:"Эльзас-лотарингцы обязываются примириться с тем положением, в которое поставили их результаты
войны, и не имеют права ссылаться на старое отечество, когда сила обстоятельств подарила их отечеством
новым". Я говорю:"Эльзас-лотарингцы обязываются примириться с тем положением, в которое поставили их результаты
войны, и не имеют права ссылаться на старое отечество, когда сила обстоятельств подарила их отечеством
новым". Воля твоя, но мы говорим совершенно одно и то же!
— К вопросу, господа! — сказал я, — Вопрос заключается в следующем: вследствие неудач, испытанных Францией во время последней
войны, Бисмарк отнял у последней Эльзас и Лотарингию и присоединил их к Германии. Имеет ли он право требовать, чтобы жители присоединенных провинций считали Германию своим отечеством и любили это
новое отечество точно так, как бы оно было для них старым отечеством?
Всю дорогу я с этими своими с
новыми господами все на козлах на тарантасе, до самой Пензы едучи, сидел и думал: хорошо ли же это я сделал, что я офицера бил? ведь он присягу принимал, и на
войне с саблею отечество защищает, и сам государь ему, по его чину, может быть, «вы» говорит, а я, дурак, его так обидел!.. А потом это передумаю, начну другое думать: куда теперь меня еще судьба определит; а в Пензе тогда была ярмарка, и улан мне говорит...
«И хорошо, если бы дело шло только об одном поколении. Но дело гораздо важнее. Все эти крикуны на жалованье, все честолюбцы, пользующиеся дурными страстями толпы, все нищие духом, обманутые звучностью слов, так разожгли народные ненависти, что дело завтрашней
войны решит судьбу целого народа. Побежденный должен будет исчезнуть, и образуется
новая Европа на основах столь грубых, кровожадных и опозоренных такими преступлениями, что она не может не быть еще хуже, еще злее, еще диче и насильственнее.
— Хочешь? — продолжала Елена, — покатаемся по Canal Grande. [Большому каналу (ит.).] Ведь мы, с тех пор как здесь, хорошенько не видели Венеции. А вечером поедем в театр: у меня есть два билета на ложу. Говорят,
новую оперу дают. Хочешь, мы нынешний день отдадим друг другу, позабудем о политике, о
войне, обо всем, будем знать только одно: что мы живем, дышим, думаем вместе, что мы соединены навсегда… Хочешь?
Затем наступили известные события в Западной Европе: интернационалка, франко-прусская
война, Парижская коммуна и т. д., и все это сильно заботило его, потому что он видел в этих событиях связь с
новыми судами и земскими учреждениями.
Фрей предсказал
войну, хотя знал об истинном положении дел на Балканском полуострове не больше других, то есть ровно ничего. Русско-турецкая
война открыла нам и Сербию и Болгарию, о которых мы знали столько же, сколько о китайских делах. Русское общество ухватилось за славян с особенным азартом, потому что нужен же был какой-нибудь интерес. Сразу выплыли какие-то никому не известные деятели, ораторы, радетели и просто жалобные люди, взасос читавшие последние известия о
новых турецких зверствах.
Война была в разгаре. На фронт требовались все
новые и
новые силы, было вывешено объявление о
новом наборе и принятии в Думе добровольцев. Об этом Фофанов прочел в газете, и это было темой разговора за завтраком, который мы кончили в два часа, и я оттуда отправился прямо в театр, где была объявлена считка
новой пьесы для бенефиса Большакова. Это была суббота 16 июля. Только что вышел, встречаю Инсарского в очень веселом настроении: подвыпил у кого-то у знакомых и торопился на считку.
Ее пленял наряд суровый
Племен, возросших на
войне,
И часто в сей одежде
новойВолшебница являлась мне...
— Pardon, princesse! [Извините, княгиня! (франц.)] — сказал хладнокровно дипломат, — вы не совсем меня поняли. Я не говорю, что русские должны положительно желать прихода наших войск в их отечество; я объяснял только вам, что если силою обстоятельств Россия сделается поприщем
новых побед нашего императора и русские будут иметь благоразумие удержаться от народной
войны, то последствия этой кампании могут быть очень полезны и выгодны для вашей нации.
— И я скажу то же самое, — примолвил Зарядьев, закуривая
новую трубку табаку. — Мне случалось видеть трусов в деле — господи боже мой! как их коробит, сердечных! Ну, словно душа с телом расстается! На
войне наш брат умирает только однажды; а они, бедные, каждый день читают себе отходную. Зато уж в мирное время… тьфу ты, пропасть! храбрятся так, что и боже упаси!
— Нет, господин офицер! нет! — заговорил он вдруг громким голосом и по-французски, — я никогда не соглашусь с вами:
война не всегда вредит коммерции; напротив, она дает ей нередко
новую жизнь.
Между тем заботы службы,
новые лица,
новые мысли победили в сердце Юрия первую любовь, изгладили в его сердце первое впечатление… слава! вот его кумир! —
война вот его наслаждение!.. поход! — в Турцию… о как он упитает кровью неверных свою острую шпагу, как гордо он станет попирать разрубленные низверженные чалмы поклонников корана!.. как счастлив он будет, когда сам Суворов ударит его по плечу и молвит: молодец! хват… лучше меня! помилуй бог!..
По-видимому, незачем и различать их: государство приобретает
новые средства — народ богатеет; государство принуждено выдержать невыгодную
войну — весь народ чувствует на себе ее тяжесть; в государстве улучшается законодательство — народу лучше жить становится и т. д.
Некоторое время Якову казалось, что в общем всё идёт хорошо,
война притиснула людей, все стали задумчивее, тише. Но он привык испытывать неприятности, предчувствовал, что не все они кончились для него, и смутно ждал
новых. Ждать пришлось не очень долго, в городе снова явился Нестеренко под руку с высокой дамой, похожей на Веру Попову; встретив на улице Якова, он, ещё издали, посмотрел сквозь него, а подойдя, поздоровавшись, спросил...
— А по-моему, — продолжал он, — это и для правительства прямой ущерб. Правительство источников
новых не видит, а стало быть, и в обложениях препону находит. В случае, например,
войны — как тут быть? А окроме того, и местность здешняя терпит. Скольким сирым и неимущим было бы существование обеспечено, если б с вашей стороны приличное направление сельскохозяйственной деятельности было дано! А ведь и по христианству, сударь, грешно сирых не призирать!
«Он любил иногда вообразить себя каким-нибудь непобедимым полководцем, пред которым не только Наполеон, но и Еруслан Лазаревич ничего не значит; выдумает
войну и причину ее: у него хлынут, напр., народы из Африки в Европу, или устроит он
новые крестовые походы и воюет, решает участь народов, разоряет города, щадит, казнит, оказывает подвиги добра и великодушия».
Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела — будет ли то
новая идея, шаг в науке, в политике, в
войне — ни группировались люди, им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы: от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни» вперед и вперед — с другой.
Едва умолкли громы
войны, в самый первый год счастливого мира Екатерина обнародовала
новое «Учреждение для Губерний», которое составляет вторую важную эпоху в Ее правлении и которое, мало-помалу, удивительным образом пременило Россию как в умах, так и во нравах.
Чудесные дела Екатерины могли быть увенчаны
новым чудом;
война Персидская могла иметь предмет важный; могла открыть путь в Россию несметным богатствам Востока; могла успокоить народы мятежные, которые под влиянием счастливейшего неба служат примером бедствий; могла…
Во-первых — г. Жеребцов издает свой опыт в 1858 году, вскоре после восточной
войны, парижского мира и прочих обстоятельств, ожививших наши международные отношения и установивших у нас несколько
новые отношения к Западу.
Шура. Ты — занятная. Всегда выдумываешь что-нибудь
новое, а все говорят одно и то же:
война — Распутин — царица — немцы,
война — революция…
Отважные, удалые норманны, которых стихиями были
война, грабеж, презрение к опасности, меч и пламя, — внесли
новый элемент в наше отечество, и элемент этот тем сильнее должен был подействовать, что норманны стали у нас во главе государственного управления и пред ними должно было пасть родовое начало, господствовавшее до тех пор у славян.
Мой роман в заголовке назван «уголовным», и теперь, когда «дело об убийстве Ольги Урбениной» осложнилось еще
новым убийством, мало понятным и во многих отношениях таинственным, читатель вправе ожидать вступления романа в самый интересный и бойкий фазис. Открытие преступника и мотивов преступления составляет широкое поле для проявления остроумия и мозговой гибкости. Тут злая воля и хитрость ведут
войну с знанием,
войну интересную во всех своих проявлениях…
Они пошли вместе. На третий день сошелся с ними еще товарищ. Они разговорились, и
новый товарищ рассказал, что он мужик; были у него дом и земля, но что была
война, поля его стоптали и двор его сожгли, — не при чем ему стало жить, — и что идет он теперь искать работы на чужую сторону.
Для гуманистического мировоззрения, победно утвердившегося в «
новое время»,
война эта поистине явилась духовной катастрофой, неожиданной и опустошительной.